Большая кавалькада рыцарей двигалась по дороге, идущей в Реймс. Громкие голоса, смех, дробный топот и ржание коней, богатые одежды и разноцветные перья, прикрепленные к шляпам всадников, сверкающее на солнце убранство коней и дорогое оружие — все это придавало путникам вид оживленный и торжественный.
Это летним днем 1461 г. герцог Бургундии Филипп Добрый сопровождал со своей свитой нового короля Людовика XI в город Реймс на коронацию.
Сам Людовик, одетый гораздо скромнее остальных, ехал глубоко задумавшись и, казалось, безучастно смотрел вперед. Он вспоминал свою молодость. Честолюбие побудило его, тогда еще семнадцатилетнего юношу, стать во главе заговора феодалов против короля-отца. Заговор окончился неудачей Людовик уехал в свою провинцию Дофине — владения наследников французского престола. С тех пор он не видел своего отца, но постоянно боролся с ним, организуя новые заговоры феодалов. В конце концов, спасаясь от преследований отца, он сбежал к своему дяде Филиппу Доброму, могущественному герцогу Бургундскому.
Шумно и весело было при дворе Филиппа: празднества и пиры сменялись турнирами — состязаниями в военной доблести. Здесь своей храбростью и заносчивостью выделялся сын Филиппа Карл. История именует его Смелым, но современники прозвали его «безрассудным».
Однако феодалы съезжались к бургундскому двору не только для пиров и рыцарских турниров. Их беспокоило усиление короля Франции в конце Столетней войны. При бургундском дворе зрели планы ослабления королевской власти. Потому-то бургундский герцог пригрел принца-заговорщика Людовика.
Все это Людовик вспомнил по пути в Реймс, куда его сопровождали злейшие враги королевской власти. Готовясь принять корону, вчерашний мятежник ощутил, что на его плечи наваливаются те же самые заботы, которые преждевременно свели в могилу его отца Карла VII.
Глядя исподлобья на своих нарядных спутников, Людовик думал о том, что отныне его собственные интересы тесно связаны с борьбой за единство французского королевства.
* * *
У моста, перекинутого через живописную реку, остановились всадники. Усталые кони и пыльная одежда говорили о большом пути, оставшемся за их плечами. Один из прибывших скинул с головы старую войлочную шляпу, отряхнул длинный серый камзол и сказал:
— Ну, куманек, ты поедешь со мной. А вы,— обратился он к остальным,— въезжайте в город через главные ворота, приготовьте все для меня да постарайтесь сделать так, чтобы никто раньше времени не узнал о моем приезде.
Отделившись от спутников, человек в сером камзоле и тот, кого он называл «куманек», прошли мост, городские ворота и вскоре очутились на рынке, среди пестрой толпы. Их внимание привлек купец с окладистой бородой. Его короткий, выше колен, бархатный кафтан был оторочен мехом. Спереди у пояса, по моде того времени, висел расшитый кошелек. Судя по его словам, этот купец недавно вернулся из Парижа.
— Ну что, видел ты нового короля?— спросил кто-то из собеседников. Окружающие стихли и обступили бородача.
— Нет,— ответил купец. — Говорят, он путешествует по городам с небольшой свитой и везде вводит новые законы. Старых советников он отстранил, на все должности назначил новых, многие из них совсем незнатного происхождения.
— А правда ли, что он дал парижскому населению право вооружаться?
— Да,— с одобрением ответил купец,— и не только это. Он подтвердил все права, которые имели цехи. Я слыхал, что и одевается он как простой горожанин.
— Может быть, при короле Людовике полегче будет городам и не так уж будут их притеснять сеньоры,— сказал купец.
— А хорошо ли идет у вас торговля? — обратился человек в сером камзоле к купцу.
— Да что уж тут,— вздохнул тот.— Наш герцог вовсе нас разорил. На днях опять потребовал денег — на свадьбу своей дочери.
— Недавно приезжал его сын,— добавил стоявший рядом оружейник, — и забрал у меня, не заплатив, все изготовленное оружие.
В это время никому не известный человек, внимательно осмотревшись, торопливо подошел к человеку в сером камзоле и тихо произнес:
— Государь, Ваше величество, все готово!
— Вы слышали! — в растерянности воскликнул купец.— Он назвал его государем, Вашим величеством!
— Не может быть! — возражали ему.— Какой же король разгуливает по рынкам?
Гостями города и в самом деле были король Людовик XI и Тристан Пустынник, старшина парижского купечества, вскоре прослывший ближайшим советником короля.
— Ну как, кум, слыхал? — обратился Людовик к Тристану. — Все горожане за меня! Опираясь на них, я, пожалуй, смогу обуздать своеволие сеньоров!
На следующий день, с рассветом, потолковав с кем нужно, король и его спутники незаметно покинули город.
* * *
В полутемном покое Амбуазского замка Людовик XI, покусывая гусиное перо, лично составлял ответное письмо миланскому герцогу Сфорца. У этого итальянского политика король Франции учился разъединять своих врагов, сея взаимное недоверие, ловко использовать разлад и сталкивать противников лбами.
К услугам короля было немало тайных агентов и шпионов. Их содействие, подкуп, хитрость, лесть по отношению к могущественным феодалам помогали Людовику постепенно избавляться от тех, кто мешал ему объединять Францию. Памятуя старую истину, что одна неудачная битва может свести на нет усилия долгих лет, Людовик стремился добиться гораздо большего умом и коварством.
Вскоре после коронации Людовика XI Карл Смелый объединил враждебных королю феодалов в созданной им «Лиге общественного блага». Члены этой лиги объявили, что готовы во имя защиты своей свободы низложить короля-тирана. Но словами о свободе сеньоры прикрывали стремление установить неограниченное господство знати.
В письме к миланскому герцогу Людовик подводил итог борьбе: рассказывал, как ему удалось разрушить лигу. Заканчивая письмо, Людовик подумал, что ни тонкое коварство, ни деньги не привели бы его, пожалуй, к успеху, если бы на стороне короля не стояло большинство населения Франции.
От этих размышлений короля отвлек легкий шорох. Из-за раздвинутых драпировок показался человек невысокого роста, с длинным носом и тонкими губами, скромно одетый во все черное. Небольшие глаза его, в которых светились ум и хитрость, живо и испытующе смотрели на короля. В руках он нес поднос для бритья и полотенце. Это был королевский брадобрей Оливье, прозванный Дьяволом, любимец Людовика и ближайший его советник. Людовик привлекал к себе людей, вышедших не из феодальной среды, и доверял им. Своего брадобрея король понимал с одного взгляда:
— Я вижу, у тебя есть новости? — Людовик отложил в сторону недописан-ное письмо и прищурил усталые глаза. Оливье помолчал с минуту, потом произнес:
— Карл Смелый опять затевает восстание против вас, государь. Я знаю это от одного верного бургундца — он получает от меня деньги. — Сказав это, Оливье приступил к бритью.
Король задумался. Оливье знал, что в такие минуты должна царить тишина. Молча, окончив бритье, он встал у окна, ожидая, когда его повелитель заговорит.
— Ну вот что, кум,— нарушил молчание Людовик,— позови сюда Тристана и Балю, я хочу знать их мнение по этому вопросу.
Через некоторое время Дьявол вернулся в сопровождении кардинала Балю и Тристана. Голос Людовика, обычно звучный, сделался глуховатым и низким:
— Этот бургундец собирается напасть на нас. Я знаю, его поддерживает мой брат, с ним заодно почти все герцоги и графы. У них большое войско. Что бы вы, куманьки, посоветовали предпринять?
- Хорошо бы изловить Карла Бургундского, казнить или посадить в клетку,— мрачно произнес Тристан.
— Но ведь ты знаешь, куманек, что это невозможно,— возразил Людовик.
— А вы, ваше преосвященство, что думаете?—обратился король к Балю. Кардинал, полный пожилой мужчина с седой головой, одетый в шелковую алую мантию, подбитую горностаем, сказал:
— Ваше величество, я бы посоветовал вам назначить свидание Карлу и лично с ним переговорить.
— Неужели вы думаете, что Карл согласится приехать ко мне? — спросил король, бросая на Балю насмешливый взгляд.
— Но, ваше величество, он с удовольствием примет вас у себя.
— Ручаетесь ли вы за безопасность государя? — произнес молчавший до тех пор Оливье.
— Если он даст честное слово не посягать на жизнь короля, то его выполнит: ведь он считает себя настоящим рыцарем.
Карл Смелый, ставший после смерти Филиппа Доброго герцогом Бургундским, был главным врагом Людовика. Владения Карла Смелого, очень обширные, почти подходили к Парижу, образуя как бы клин между владениями короля и Германией. Для Франции таилась опасность в существовании этого большого герцогства. Если бы удалось поладить с Карлом, то дело сплочения Франции в единое королевство значительно облегчилось.
Идея личной встречи с Карлом Бургундским увлекла Людовика. Он верил в свою способность умно хитрить. Местом свидания был назначен город Перонна. Карл дал честное слово, что жизнь короля будет в безопасности. Отправляясь в Перонну, Людовик взял с собой лишь небольшую свиту. С ним ехали Оливье, Тристан, кардинал Балю, ученый советник Филипп де Коммин и небольшой отряд охраны. Никто не догадывался, что у королевского казначея — сеньора де Бон были припрятаны десятки тысяч ливров для подкупа сановников Карла.
Карл Смелый казался могучим и высоким по сравнению с хилым Людовиком XI. Его большая голова гордо сидела на крепкой шее. Живые глаза смотрели прямо в лицо собеседнику, выдвинутый вперед подбородок говорил об упрямстве.
Людовик поселился в небольшом, хорошо защищенном замке.
Грандиозным пиром почтил Карл Смелый гостя. Вернувшись в отведенный для него замок, Людовик устало опустился в кресло. Около него столпились приближенные.
— Слишком много врагов,— проговорил король тихо,— как бы не вышло чего-нибудь плохого. — Начав перечислять присутствующих на этом пиру, он не смог назвать ни одного доброжелателя: у одних он отобрал земли, других случайно или умышленно оскорбил, третьих заподозрил в измене, и Тристан их пытал. Некоторым удалось бежать. Все недовольные Людовиком нашли приют при дворе Карла Смелого.
В комнату вбежал Оливье и взволнованно воскликнул:
— Ваше величество, мы погибли! Льеж восстал.
— Как восстал, когда? — в в испуге вскричал Людовик, и лицо его покрылось смертельной бледностью.
— Это известие только что дошло до Карла. Он беснуется, говорит, что бросит вас в темницу.
— Боже мой, что делать, что делать? — заметался король по комнате.— Ведь он выполнит свою угрозу, как ты думаешь Оливье?
Льеж был большим городом, расположенным в долине реки Маас, с многочисленными ремеслами и оживленной торговлей. Как и другие города Фландрии, он входил в состав герцогства Бургундского. Герцоги, постоянно нуждаясь в деньгах для своей многочисленной свиты и военных походов, пренебрегая привилегиями городов, вымогали непосильные налоги с купцов и ремесленников. Города, стремясь стать самостоятельными, восставали против герцога, а Людовик XI всячески побуждал горожан к мятежам. Королевские агенты под видом купцов, монахов и странствующих цыган бродили по бургундским городам, разжигали там недовольство. В Льеже эти агенты уже давно обещали помощь короля в час восстания. Но король не мог предполагать, что оно начнется тогда, когда он будет находиться в Перонне. Преждевременно вспыхнувшее восстание поставило его в критическое положение. Зная вспыльчивый характер Карла, он опасался за свою жизнь.
Действительно,известие о восстании привело Карла в неописуемую ярость. Он узнал, что Людовик обещал Льежу помощь, и решил навеки заточить короля в подземелье. Вокруг замка, где жил король, расставили сильную стражу. Никого из свиты короля не выпускали наружу. Это был плен... В гнетущей тишине напряженного ожидания прозвучал голос Филиппа де Коммина:
— На весах происходящих событий я взвешиваю мысль Вашего величества:
«Кто не умеет притворяться — не умеет властвовать».
- Что же дальше? Продолжайте! — еле слышно произнес Людовик.
— Похоже на то,— пояснил де Коммин,— что тот, кто притворяется, сам себе расставляет западню...
Людовик долго молчал, низко опустив голову... Наконец, прищурившись, он медленно проговорил полушепотом:
— За ошибку, просчет в действиях, за некстати раскрытое притворство всегда приходится расплачиваться... Задача в том, чтобы суметь расплатиться чужими интересами, чужими жизнями, и тогда за нами еще останется последнее слово!
Король опустился на колени и стал молиться. Окончив молитву, он встал:
— Ну, куманьки, кажется, мы выберемся живыми из этой мышеловки. Советники объяснили Карлу, что, заточив в темницу приехавшего в гости короля, он вызовет такое возмущение во всей Франции, которое грозит немедленной войной. И вот Карл решил выпустить меня из своих когтей, навязав нелегкие условия... Я согласился на все...— Нервно передернув плечами и ухмыляясь, Людовик продолжал: — Ладно, пусть принцы получат обратно свои владения! Ведь потом их можно будет снова отобрать... Только бы выбраться отсюда, а там посмотрим!
— А как же Льеж, Ваше величество? — неожиданно прервал рассуждения короля Оливье.— Ведь он ожидает вашей помощи. На его знаменах написано: «Да здравствует король Франции!»
— Ах да, Льеж... Ничего не поделаешь, кум,— резко бросил король, метнув взгляд на Оливье. При этих словах в его глазах под нависшими бровями появился недобрый огонек.— Я должен буду усмирить его вместе с Карлом. Мне надо любой ценой выбраться отсюда, это важней судьбы Льежа!
— Вот это, друг Оливье,— вмешался де Коммин,— означает «расплатиться чужими интересами и чужими жизнями!»
Устало махнув рукой, король сказал:
— Я хочу спать, ступайте все, кроме Оливье.— Повернувшись к Тристану и как бы спохватившись, Людовик, зевая, процедил,— кум, тебе предстоит работа: после нашего отъезда отсюда кардинал Балю будет посажен в клетку как изменник.
Расправа с Льежем была ужасной. Карл не брал пленных, убивали всех — мужчин, женщин, детей. Убегавших преследовали.
Вскоре после возвращения Людовик собрал в Туре совет нотаблей (представителей сословий), и те освободили короля от обещаний, данных в Перонне. Они сослались на то, что клятвы были у короля вырваны угрозами...
Почти десять лет прошло после пероннских событий. Многое за это время изменилось. Но главный враг Людовика — Карл Смелый — не смирился. Всю жизнь мечтавший создать Бургундское королевство, независимое ни от Франции, ни от Германии, Карл шел напролом даже в тех случаях, когда было мало надежд на победу. Теперь он завяз в войне со швейцарцами, которые разбили его в нескольких битвах.
Многие из союзников Карла, видя, что он терпит неудачи, стали переходить на сторону французского короля. А сам Людовик, пользуясь безрассудством и прямолинейностью Карла, всевозможными интригами увеличивал затруднения герцога, подкупал его военачальников, натравливал на него швейцарцев.
Французское королевство крепло, постепенно включая в свой состав все прежние независимые герцогства и графства. Какие только способы не применял Людовик, чтобы объединить Францию! Брат Людовика, владевший Гиёнью и Пуату, умер, а земли его перешли к французской короне. Рассказывали, что Людовик сам погубил его, угостив отравленной грушей. Дочерей своих король выдал замуж с таким расчетом, чтобы еще больше округлить свои владения. Старшую дочь Анну он просватал за наследника Бурбонского дома Божэ. Бурбоны владели территорией, расположенной в центре Франции, и теперь она отходила к королю. На своей младшей дочери Жанне, когда ей было еще девять лет, король насильно женил принца Орлеанского.
Однажды зимним утром Людовик шел по узкому и мрачному коридору замка. Он только что осматривал свою многочисленную псарню в сопровождении егерей. Король любил охоту, она была его почти единственным развлечением. Людовик был мрачен. Вчера издохла его любимая борзая.
Просмотр книг при дворе короля. С миниатюры XV в.
Костюм знатной дамы и молодого человека. Середина XII в.
— Получены новые книги из типографии, Ваше величество,— негромко доложил Оливье и хлопнул в ладоши. Вошел слуга и положил книги на стол. Это были богато изданные тома священного писания, только что вышедшие из рук знаменитого мастера Ульриха Гёрингса, приехавшего из Германии.
Типографии впервые появились во Франции при Людовике XI. Король очень интересовался этим новым делом. Окончив осмотр книг и сделав ряд замечаний об их оформлении и шрифте, король приказал позвать купца. Вошедший купец почтительно поклонился королю и поцеловал ему руку.
— Так, значит, ремесленники в Лионе начали выделывать шелковые ткани, как я им приказывал? Покажи образцы.
Поклонившись, купец развернул небольшой узел и извлек оттуда несколько кусков шелка, засиявшего всеми цветами радуги. Король прищурился, рассматривая шелка на свет, пробовал их на крепость.
Внезапно в коридоре послышались шум и торопливые шаги. Гонец? Король вопросительно взглянул на Оливье, который быстро вышел и, вернувшись, подал королю бумагу. Король сразу развернул свиток. По мере чтения лицо его светлело и становилось все более веселым:
— Пресвятая дева! Знаешь ли ты последнюю новость, друг Оливье? — радость переполняла Людовика.— Мой дорогой родственник Карл наконец-то свернул себе шею! Он дрался со швейцарцами у Нанси и погиб. Мой верный Компобассо сумел вовремя ударить по Карлу!
Компобассо был одним из военачальников Карла. Его подкупил Людовик, и в разгар битвы тот перешел на сторону швейцарцев.
— Ну, Оливье,— продолжал король,— теперь у меня больше нет сильных врагов! Вели наградить гонца, принесшего мне столь счастливую весть.
Так в 1477 г. оборвалась жизнь Карла Смелого, и основная территория Бургундии вошла в состав королевских владений. Объединение Франции было в основном закончено.
Необычайного могущества достиг Людовик XI. Вся Франция принадлежала ему. Побеждены были его враги, стране уже не грозили разорительные междоусобные войны. Франция стала одним из сильнейших государств Европы.
В этой борьбе король сильно состарился, хотя ему не было еще 60 лет. Седой, одетый в старенькую, потертую одежду, торопливыми, мелкими шажками, словно в лихорадке, расхаживал король по своей комнате. Высохшее некрасивое его лицо без бороды, с большим кривым носом было иссечено сетью морщин. Только глаза короля по-прежнему зловеще и проницательно смотрели из-под нависших бровей, и с еще большей жестокостью расправлялся он со своими противниками. Он перестал, как прежде, разъезжать по Франции. Прекратились посещения замков, выезды на богомолье и охоту. Почти все время он теперь жил в своем любимом замке недалеко от города Тура, в долине Луары. Замок был настоящей крепостью из серого, местами обомшелого камня. Три ряда зубчатых стен окружали его, над ними высоко возвышались мрачные остроконечные башни, отчетливо вырисовываясь на голубом небе. Замок окружал глубокий ров, наполненный водой. Со скрипом опускаемый подвесной мост вел к тяжелым железным воротам с крепкими запорами.
В густом лесу, окружающем замок, были вырыты волчьи ямы, расставлены ловушка, и не поздоровилось бы тому, кто захотел бы туда проникнуть. На многих деревьях висели трупы. На стволах обычно вырезалась королевская эмблема — лилия, в знак того, что казнь совершена по велению Людовика XI. Это Тристан со своими подручными казнил тех, кого подозревали в преступлениях против короля.
В мрачные минуты Людовик посещал узников. Он спускался в сопровождении Оливье и Тристана в сырое подземелье замка, где заключенные сидели в тяжелых железных клетках, едва достигавших в высоту человеческого роста. Три шага в длину, два в ширину — вот и вся площадь клетки. В такой клетке десять лет просидел кардинал Балю. Его выпустили по приказанию Людовика совсем старым и слепым.
Людовик брел между клеток, осматривая заключенных, поднося факел к лицу пленника, и громко разговаривал со своими спутниками, делая вид, что не слышит жалоб и стонов, раздающихся из клеток.
Король внимательно следил за судебными процессами и сам подписывал суровые приговоры. Часто, запершись в библиотеке, углублялся он в изучение законов, намереваясь составить единое законодательство для всей страны, но не успел до своей смерти закончить эту работу.
* * *
Многое сумел осуществить этот неутомимый, но жестокий человек. Франция перестала быть раздробленной страной. Никто не смел, как прежде, без ведома короля предлагать свои услуги Англии или сговариваться с германским императором. Отныне право объявлять войну или заключать мир принадлежало исключительно королю.
Только король мог теперь вступать в переговоры с иностранными державами, принимать иноземных послов и направлять представителей Франции к чужеземным дворам. Прошла та пора, когда каждый феодал считал себя независимым и делал все, что ему угодно. Поэтому горожане и крестьяне поддерживали сильную королевскую власть: ведь при ней феодалы не могли затевать междоусобную войну, от которой так страдал простой люд.
Но жизнь крестьянина по-прежнему оставалась тяжкой, по-прежнему интересы феодалов, как и в давние времена, оберегала королевская власть. Да и мероприятия Людовика XI дорого обошлись народу. Города поддерживали короля своей казной и своими ополчениями — это тоже обходилось недешево.
Дальновидный Людовик XI понимал, что основой укрепления и расцвета Франции станет рост городов и их благосостояния, расширение торговли и ремесел. Он привлек в свою страну умелых итальянских мастеров.
Ширились королевские планы, но с каждым днем король все более дряхлел. Его жизнь оборвалась 30 августа 1483 г.